Море Имен - Страница 40

Абсурдность происходящего грозила затянуть в себя, как зыбучий песок. Да, случилось что-то страшное и необъяснимое, но в любом случае надо было включать разум. Мыслить абстракциями, коли уж практическая сметка не годилась. Действовать осознанно, а не метаться в панике.

В конце концов, он лайфхакер.

Человек, имеющий дело с запредельным.

…Алею точно в ухо дали. Он отчаянно замотал головой, судорожно вдохнул через рот и сел на низкую оградку подоконного палисадника. Металлическое ребро врезалось в зад. «Я и сам в шоке, — подумал он. — Поэтому не сообразил сразу. Господи, даже мама… мама даже в таком состоянии вспомнила, что я умею искать. Я идиот».

Всё просто.

Всё очевидно.

Оставался только вопрос приоритета. Что искать раньше — способ вывести из ступора маму или место, куда увезли Инея?

Между ушами замерцали быстрые искры. «Есть попадание», — машинально определил Алей, но только через пару секунд понял, в чём дело. Оставленная им до поры мысль о специалисте была неудачной. Любой специалист попытался бы узнать, что случилось, а узнав — решил бы, что имеет дело со странным бредом, ещё чего доброго, наркотиками или органическим поражением. Алей даже предположить не мог, что случилось на самом деле, но такого рода внимание к его семье определённо находил лишним. «Кроме того, — решил он, — мне нужна информация. Чем больше я узнаю, тем быстрее Иню найду. Значит, сначала мама, потом Иня, а потом — бежать в милицию».

Он сжал пальцами переносицу и закрыл глаза.

Папа умер…

Папа — альпинист.

…Оказалось проще, чем он ожидал.

Он встал с ограды палисадника, подошёл к матери и положил руку ей на плечо.

— Ясень, — сказал Алей.

Мама вздрогнула и едва заметно повернула голову.

— Мама, папа ушёл в горы, — отчётливо произнёс Алей. — Я теперь мужик в доме.

На миг все звуки исчезли; немо затрепетали в вышине огромные крылья, исказилось огнистое лицо ночи, и Алей испугался, что сейчас помимо его воли начнётся новое поисковое видение — но нет, обошлось.

— Алик… — ускользающе прошептала мама, но тотчас повторила отчётливей: — Алик?

— Мама, я здесь. Я с тобой.

— Откуда ты… взялся…

— Ты мне позвонила. Ты сказала, что Иня пропал.

— Да… его забрал папа… Алик, — она растерянно заглянула ему в лицо, — я не помню, что я тебе звонила.

Алей прерывисто вздохнул.

— Это неважно, — мягко сказал он. — Мама, пожалуйста, соберись. Времени очень мало. Давай, сядь на скамейку. — Он взял её за руку и повёл. Через пару шагов мама судорожно зевнула, помотав головой, убрала волосы со лба и заметила, наконец, Шишова, стоящего как соляной столб.

— Лёва? — испуганно пролепетала она и дотронулась до его руки. — Алик, что с Лёвой?

— Ступор. Я тебя из такого же вытащил. Я его тоже вытащу, но потом. Сейчас нужно Иньку найти.

— Иня… — мама захлопала глазами, лоб её пошёл морщинами, — Иня… Господи! Алик, он… он… — её рот искривился, на лице выразился ужас. — Алик, его… О Господи, спаси и помилуй!

Она выкрикнула эти слова и застыла, оцепенела, вперившись в темноту так же, как минуту назад, но теперь глаза её были живыми — и страшная, смертная боль текла в них чёрной смолой. Алей стиснул её руки, наклонился к её лицу.

— Мама, — прошептал он, — прости меня, но нужно Иньку найти. Соберись. Расскажи мне, что случилось.

Она заговорила сразу, избавив его от необходимости новых мучительных расспросов. Она сбивалась, захлёбывалась словами, дрожала; Алей обнимал её, сжимал тёплые влажные пальцы и думал, что обязательно отведёт её домой, напоит корвалолом и уложит спать — только сначала найдёт, куда увезли Иньку.

— Иня пришёл со школы весёлый, довольный, — всхлипывала мать, — я подумала, вот счастье-то, успокоился. Он всё равно со мной разговаривать не стал, ушёл к себе в комнату, стал там шебуршиться… в шкафу рыться, таскать чего-то… я и не знала, к чему это он, думала, играет сам с собой… Думала, ну ладно, пускай, хорошо, что повеселел, ещё отойдёт, оттает… маленький… Потом Лёва с работы пришёл, всё тихо, мирно… Сидим, телевизор смотрим. Тут звонок в дверь…

Она содрогнулась. Алей обнял маму крепче. Та не смотрела на него, взгляд её устремлялся куда-то вверх, будто там невидимый телевизор заново показывал всё, что случилось.

— Звонок в дверь, — повторила Весела. — Иня сразу к двери метнулся, и рюкзак… Господи, он рюкзак собирал! Огромный, тяжёлый. В школу с таким не ходил… рюкзак… схватил, и к двери. Он готовился. Господи, помилуй нас. Лёва выскочил, кричит — ты чего дверь открываешь! Ты же не знаешь, кто там! Вдруг воры! А Иня улыбнулся и отвечает — знаю.

— То есть он знал, — одними губами сказал Алей.

— Он ждал. И… дверь… открылась… — по лицу матери побежали слёзы. — И… Яся вошёл.

Алей закрыл глаза.

— Мама, — сказал он. — Ты же знаешь, что папа умер. Ты как-то зациклилась. Может, этот тип очень на него похож, но это не папа! Соберись, вспомни, как он выглядел?

— Алик, — ответила Весела тихо и очень спокойно, — я сначала тоже подумала то, о чём ты подумал. Я решила, что с ума схожу. Но… понимаешь, он постарел. На десять лет. Виски седые, на левой руке шрам вот тут, — она провела пальцами по костяшкам, — не было шрама раньше… Если бы я его вообразила, он бы молодой был. И потом, Лёва ведь тоже его видел.

— Что он сказал? — сухо спросил Алей.

— Сказал… — мать закрыла лицо руками. — Сказал, что заберёт сына и будет его сам воспитывать. И ушёл.

— И всё?

— Нет… не в этом дело… Мы же за ним кинулись. Лифт упустили, потому что… как-то странно… не знаю, почему, остолбенели как-то… но мы его нагнали на углу, они с Иней за руку шли, Яся рюкзак его нёс… они за угол завернули и пропали. И всё. Нигде нет.