Море Имен - Страница 153

153

— Привет, — сказал он, прислонившись к стеклянной стене остановки. — Лёнь, чего грустишь?

Комаров поднял голову, искривил уголок рта. Отчаянно грустный имел он вид. Даже веснушки поблёкли, и точно выцвели голубые глаза. Алею стало бы его жалко — но Алей верил, что скоро вернёт Лёньке-часовому его знамя, и пора была уже не грустить, а ждать и надеяться. Алей улыбнулся.

— Да я не грущу, — неуклюже соврал Комаров. — Я это… с собакой гуляю. Вот.

— А чего один?

— А-а… А Инька в лагере.

— Лёнь, — сказал Алей, — да у тебя же друзей целая школа. Неужели все в лагере? Погулял бы с друзьями.

Комаров скривился и опустил голову низко-низко, чуть ли не носом ткнулся в колени. Алей подошёл и присел рядом.

— Да ну… — пробормотал Клён. Тяжело вздохнул и сказал: — Алик, я честное слово дал.

— Не гулять ни с кем, кроме Иньки? — удивился Алей.

— Нет… Делать вид, что всё в порядке. А я… а я не могу так, — Лёнька болезненно зажмурился. — Мне вот, Алик, мне так в груди тяжело. Я не могу. Поэтому я вот всё время гуляю, только один сижу. Чтобы меньше притворяться надо было. У меня не получается. А ты, — Лёнька чуть-чуть оживился, — ты по делу едешь, Алик? Ты к Иньке едешь?

— Да.

Клён прерывисто вздохнул.

— Хорошо, — сказал он. — Вот хорошо как, когда такой брат есть. Если бы у меня такой брат был, здорово было бы. Ты ведь его спасёшь, Алик, правда?

— Обязательно, — сказал Алей и потрепал Лёньку по морковным вихрам. Лёнька фыркнул — и снова ссутулился.

— Хорошо… — повторил он и вдруг сказал с ожесточением: — Я помню, как ты говорил, Алик: «Ты, Лёнька, сам становись таким классным старшим братом». И чего? Я же маленький. Я, может, потом стану. А надо — сейчас. Если бы я сейчас большой был, я бы тоже Иньку спасал. Почему маленькие только в мультиках могут кого-нибудь спасать?!

Луша заскулила, завиляла хвостом и положила голову Алею на колени. Алей погладил собаку и вздохнул. Почему-то он вспомнил себя: как две недели назад, в квартире демиурга Полохова говорил Васе: «Я должен уметь то, что умеет мой отец, и прямо сейчас. Десяти лет на тренировки у меня нет». Он хорошо понимал Лёньку.

И вслед за этой мыслью пришла другая: не столько мысль ещё, сколько смутной озарение, дар интуиции, не дающей промахов. И Алей сказал:

— Нет. Это не так.

Клён моргнул. Посмотрел на него с удивлением. Алей набрал в грудь воздуха, всё ещё не понимая, что он должен узнать. Спросил первое, что пришло в голову:

— Лёнька, а во что вы играли с Инеем? Инька не рассказывал никогда. Это вроде как ваша тайна. Но мне важно узнать.

Клён задумался, поскрёб в затылке.

— Ну… — начал он. — Ну… мы много во что играли, например… знаешь, в овраге такие места есть… там ветки, как будто двери.

— Арки, — подсказал Алей.

— Ну да. Мы под ними проходили и играли, как будто попадали в другие миры. Как будто если пройти там, где тебя никто не видит, можно попасть в другой мир. И мы играли так, как будто… ну, там на самом деле были другие миры. И мы их видели. То есть… — Лёнька напрягся, подбирая слова: — Ну смотри. Мы попали как будто в другой мир, и я спрашиваю — Инька, ты чего видишь? А он говорит — я вижу большой город, там машины, магазины, всё такое. А я ему — на углу магазин игрушек, правильно? А он говорит, что правильно. А я задумываю, что перед магазином синяя машина стоит, и спрашиваю: Инь, а какого цвета машина там стоит? А он и отвечает, что синяя.

Глаза Алея медленно лезли на лоб. Он ожидал чего угодно, но не этого.

— Или вот ещё, — старательно продолжал Лёнька. — Мы же в лесу играли. И вот пойдём так подальше и играем, как будто попали в волшебный лес. И я говорю: Инь, смотри, вот течёт волшебная река. А он говорит: ой, точно, я тоже её вижу. Она такая красивая. Видишь обрыв, а под ним песок? А я вижу, я спрашиваю: а ты корягу видишь? И берёзки. И малину. И мы понарошку собирали малину и ели… Вот так, Алик.

— Так вы играли… — повторил Алей и чудом успел прикусить язык, проглотив невозможное «…или попадали?!» Торопливо закончил: — в другие миры…

— Да, — просто сказал Лёнька и пытливо заглянул ему в глаза. — Это правда важно?

— Это очень, очень важно, — медленно сказал Алей.

Он ещё не знал, чем, но такое не могло оказаться простым совпадением. Инька. Волшебная река. Место, где тебя никто не видит… «Чертовщина, — ошалело думал Алей. — Этого не может быть, просто не может. Это безумие какое-то».

— Лёнь, — осторожно спросил он, — а кто эту игру придумал?

Комаров расплылся в улыбке.

— Инька.

Он снова затараторил, как включённое радио, и всё говорил-говорил, какая классная была игра, как ему нравилось, и что они с Инькой угадывали мысли друг друга и как будто ну совсем по-настоящему видели другие миры, и как Лёнька пытался играть в эту игру с сестрой Липой и другими приятелями, и ничего не получилось, они только поссорились, никто не мог видеть того, что видел Лёнька, и поэтому они с Инькой настоящие друзья, самые-самые друзья, лучше не бывает… Лёнька оживал на глазах. Ему очень хотелось поговорить хотя бы о друге, если не с ним самим. А Алей не отвечал. Он почти не слышал Лёнькиной болтовни.

Лес. Волшебная река. Иней.

Инею не нужен был проксидемон.

— Надо же, — сказал Корней. — Переехали. Вот те раз. Лёд, наблюдаешь?

Алей встрепенулся.

— Вижу, — поддержал Летен. — Хорошо, что я про это подумал.

— Про что? — осторожно спросил Алей.

Машина стояла в пробке на подступах к Ленинградскому вокзалу в Москве. О том, что это Москва, Алей прочитал на бетонной стеле, когда они возвращались из-за городской черты. Ещё дома, в Листве, Алей некоторое время высматривал глухие переулки, но опытный Корней сказал, что дело это бесперспективное, и уверенно направился за Кольцевую. Алей молчаливо с ним согласился и погрузился в размышления. Слова Клёна потрясли его настолько, что он совершенно перестал воспринимать действительность. Когда дорога опустела, а густой лес заслонил ряды высоток на горизонте, Летену пришлось окликнуть Алея и напомнить ему о тоннелях и перемещениях… Благо, Алей помнил координаты: менее чем через десять минут Корней развернул машину.

153